возлег державный на ложе Вальхтеов в покоях жениных; уже прослышали все домочадцы, что сам Создатель охрану выставил в хоромах конунга, дозор надежный противу Гренделя.
670
Гаутский воин, душа отважная, снял шлем железный, себя вверяя Господней милости и силе рук своих, кольчугу скинул и чудно скованный свой меч отменный на время боя
675
отдал подручному на сохранение. Всходя на ложе, воскликнул Беовульф, гаут могучий, врагу в угрозу: «Кичится Грендель злочудищной силой, но я не слабей в рукопашной схватке!
680
Мне меч не нужен! – и так сокрушу я жизнь вражью. Не посчастливится мой щит расщепить ему, – хотя и вправду злодей не немощен! – я пересилю в единоборстве, когда мы сойдемся,
685
отбросив железо, коль скоро он явится нынче ночью! Над нами Божий, Господень свершится суд справедливый — да сбудется воля Владыки Судеб!» Склонил он голову, высокородный,
690
на пестроцветное изголовье, вокруг мореходы легли по лавам в палате для пиршеств; из них ни единый не чаял вернуться под кров отеческий, к своим сородичам в земли дальние, их вскормившие,
695
ибо знали, как много датских славных витязей в этом зале было убито. Но Бог-заступник, ткач удачи, над ратью гаутской вождем поставил героя, чья сила
700
верх одержала над вражьей мощью в единоборстве, – воистину сказано: Бог от века правит участью рода людского! Исчадие ночи вышло на промысел; воины спали,
705
уснула охрана под кровлей высокой, из них лишь единый не спал (известно, без попущенья Судьбы-владычицы хищная тварь никого не утащит в кромешное логово), на горе недругу
710
он ждал без страха начала схватки. Из топей сутемных по утесам туманным Господом проклятый шел Грендель искать поживы, крушить и тратить жизни людские в обширных чертогах;
715
туда поспешал он, шагая под тучами, пока не увидел дворца златоверхого стен самоцветных, – не раз наведывался незваный к Хродгару, сроду не знавший себе соперника, не ждал и нынче,
720
найти противника, дозор дружинный в ночных покоях. (Шел ратобитец злосчастный к смерти.) Едва он коснулся рукой когтелапой затворов кованых — упали двери, ворвался пагубный
725
в устье дома, на пестроцветный настил дворцовый ступил, неистовый, во тьме полыхали глаза, как факелы, огонь извергали его глазницы. И там, в палатах, завидев стольких
730
героев-сородичей, храбрых воителей, спящих по лавам, возликовал он; думал, до утра душу каждого, жизнь из плоти, успеет вырвать, коль скоро ему уготовано в зале
735
пышное пиршество. (После той ночи Судьба не попустит – не будет он больше мертвить земнородных!) Зорко высматривал дружинник Хигелака повадки вражьи, стерег недреманный жизнекрушителя:
740
чудище попусту не тратило времени! тут же воина из сонных выхватив, разъяло ярое, хрустя костями, плоть и остов и кровь живую впивало, глотая теплое мясо;
745
мертвое тело с руками, с ногами враз было съедено. Враг приближался; над возлежащим он руку простер, вспороть намерясь когтистой лапой грудь храбросердого, но тот, проворный,
750
привстав на локте, кисть ему стиснул, и понял грозный пастырь напастей, что на земле под небесным сводом еще не встречал он руки человечьей сильней и тверже; душа содрогнулась,
755
и сердце упало, но было поздно бежать в берлогу, в логово дьявола; ни разу в жизни с ним не бывало того, что случилось в этом чертоге. Помнил доблестный воин Хигелака
760
вечернюю клятву: восстал, угнетая руку вражью, – хрустнули пальцы; недруг отпрянул – герой ни с места; уйти в болота, зарыться в тину хотело чудище, затем что чуяло,
765
как слабнет лапа в железной хватке рук богатырских, – так обернулся бедой убийце набег на Хеорот! Гром в хоромах, радости бражные вмиг датчанами, слугами, воинами,
770
были забыты; в гневе сшибались борцы распаленные: грохот в доме; на редкость крепок, на диво прочен был зал для трапез, не развалившийся во время боя, – скобами железными
775
намертво схвачен внутри и снаружи искусно построенный; в кучу валились резные лавы, скамьи бражные (об этом люди мне рассказали), допрежде не знали мудрые Скильдинги,
780
что крутоверхий, рогами увенчанный дом дружинный не властна разрушить рука человеческая – это под силу лишь дымному пламени. Громом грянули крики и топот; жуть одолела
785
северных данов, когда услыхали там, за стенами. стон и стенания богоотверженца – песнь предсмертную, вой побежденного. вопль скорбящего выходца адского. Верх одерживал,
790
гнул противника витязь незыблемый, сильнейший из живших в те дни под небом. Причины не было мужу-защитнику щадить сыроядца, пришельца миловать, не мог он оставить в живых поганого
795
людям на пагубу. Спутники Беовульфа мечами вращали, тщась потягаться, сразиться насмерть за жизнь дружинного вождя, воителя всеземнознатного: в толпу стеснившись, они обступили