Беовульф - Страница 22

2385

наследник Хигелака,
приют им давший,
а сын Онгентеова,
убийца Хардреда,
бежав от гаутов,
в свой дом возвратился;
остался Беовульф
единовластным
вождем над ведерами,
то добрый был конунг!

2390

За смерть предместника
отмстил он, как должно,
в недолгом времени —
на помощь Эадгильсу,
вождю одинокому,
сыну Охтхере,
в знак дружбы он выслал
дружину за море,
рать и оружие;
и враг, застигнутый

2395

зимним походом,
сгинул Онела.
Невзгоды многие
преодолевший,
несокрушимый
вершитель подвигов,
так дожил сын Эггтеова
до дня урочного,
и в час предначертанный
с драконом сведался.

2400

Владыка гаутов,
а с ним одиннадцать
его соратников
искали змея.
Первопричину
людских несчастий
и смертоубийства
вождь знал, поскольку
слуга, положивший
к ногам хозяина

2405

ту чашу краденую,
был тринадцатым
в его отряде, —
виновник распри
и злополучия
не доброй волей,
но покорный приказу,
корчась от страха,
он вел дружину
к тому подземелью,

2410

к холму, что высился
близко от бурных
вод океана,
где кольца золота
тонко витые
хранил надменный
ревнитель, сторож
древнего клада,
в подземном логове, —
взять те сокровища

2415

сумел бы смертный
лишь ценой непомерной!
Златодаритель,
на холм взошедши,
воссел, дабы слово
промолвить гаутам,
проститься с ними:
он сердцем предчуял
соседство смерти,
Судьбы грядущей,

2420

уже готовой
старца приветить
и вместе с жизнью
изъять из тела
душу-сокровище. —
недолго будет
дух войнолюбый
томиться в плоти;
и молвил Беовульф,
потомок Эггтеова:

2425

«Перевидал я
немало с молодости
сеч и усобиц —
и все помню!
Семь зим мне было,
когда державный
меня от родителей
взял владыка:
казна и пища
мне шли от Хределя,

2430

и воспитал меня
конунг, мой родич;
в его чертоге,
дитя чужое,
в глазах правителя
я был не хуже,
чем дети родные,
чем Хадкюн и Херебальд
и добрый мой Хигелак.
И так случилось,

2435

что младшего брата
свалил брат Хадкюн
на ложе смерти
стрелой, сорвавшейся
с упругого лука
в игре, на охоте
без злого умысла, —
братогубительству
была причиной
стрела неверная,

2440

поэтому Хредель
не мог по праву
воздать за сына
другому сыну —
без отомщения
остался Херебальд!
Так некий старец,
увидевший кровного
чада тело
на дереве смерти

2445

в удавке пляшущее,
горько сетует,
слагает строфы
об отпрыске юном,
в петле висящем
на радость воронам,
а сам он, старый,
не властен исправить
участь детища;
зовет он поутру

2450

дитя ушедшее,
не чая дождаться
другого наследника
богатствам и дому,
коль скоро единственному
сыну выпал
злосчастный случай,
смертный жребий;
войдет ли рыдающий
в покои отрока

2455

там запустенье,
гуляет ветер
в безрадостном зале, —
уснул наездник,
ратник в могиле! —
умолкли арфы,
и прежних пиршеств
не будет больше!
Выйдет ли скорбный,
один, стеная,

2460

дом и усадьба
ему покажутся
чрезмерно обширными!
Вот так же и в сердце
владыки ведеров
таилось горе:
убит был Херебальд,
но вождь был невластен
за смерть возмездием
воздать убийце,

2465

ведь и постылого
отец не в силах
сына подвергнуть
позорной казни!
Тогда он в душе своей
людские радости
отринул ради
света Господня:
селенья и земли
он, уходящий,

2470

как должен владелец,
оставил детям.
И были битвы,
ходили шведы
войной на гаутов,
морскими походами,
с тех пор, как умер
державный Хредель,
и до поры, пока
сыны Онгентеова

2475

войнолюбивые
не пожелали
мира на море,
но в дерзких набегах
с нами сходились
близ Хреоснаберга.
И многим известно,
как наше воинство
с ними сквиталось
за кроволития,

2480

хотя победа
была добыта
ценой крови
вождя гаутского, —
настигла Хадкюна
в той схватке гибель.
Но, как я слышал,
убийца конунга
убит был наутро,
воздал за родича

2485

родич Эовор,
встретив Онгентеова, —
шлем от удара
широко треснул,
пал наземь Скильвинг,
и меч не дрогнул
в руке гаутского
кровоотмстителя.
За все, что Хигелак
мне дал державный,

2490

за все достояние,
дом и земли,
ему платил я
клинком, сверкавшим
в работе ратной:
ни витязей шведских,
ни датских всадников,
ни войска гепидского
к себе на выручку
не призывал он,

2495

казны не тратил
на слабых ратников,
коль скоро я первым
вступал в сражения,
стяжая победы! —
и так да будет,
покуда жив я,
покуда мне верен
клинок испытанный,
не раз служивший

2500

моей отваге
с тех пор, как Дагхревна
убил я, и хугский
вождь не вернулся
к владельцу фризов
вместе с добычей,
с тем драгоценным
кольцом ошейным,
но пал на поле
знаменоситель,

2505

дружинник храбрый,
сраженный не жалом, —
он так был стиснут
в моих объятьях,
что хрустнули кости.
И ныне да служат мне
меч и руки
в борьбе за сокровища!»
Слова последние,
клятву пред битвой

2510

измолвил Беовульф:
«Немало я с молодости
сеч перевидел,
и ныне снова,
защитник народа,
ищу я встретиться
с жизнекрушителем,
свершу возмездье,
коль скоро выползет
червь из пещеры!»